Меню
Назад » »

Тарасенко В.Г. Правовая категория свободы воли: нейробиологическая практика и объяснение

  • 1791 Просмотр

Автор предлагает рассматривать категорию "свободы воли" не только с философских и логических позиций, но и с учетом достижений в области физиологии, неврологии, когнитивной нейробиологии. Давая обширный экскурс в область нейробиологии, автор задаёт один из наиболее значимых юридических вопросов, относящихся к свободе воли - это вопрос, насколько мы способны отвечать за наши поступки при условии объективного искажения нормального функционирования мозга.

           Категория "свобода воли", как правило, рассматривается юридической наукой с философских и логических позиций, то есть на очень высоком уровне абстракции.[1] Это - неоспоримая традиция, пришедшая к нам со времен древнегреческой науки, средневековья и еще в большой степени Нового времени. Но, как известно, абстракции далеки от собственно науки, ее отдельных разделов, идет ли речь о физике, математике, биологии, физиологии, праве, психике или нейробиологии. Философия не могла и не может разрешить ни одного вопроса, относящегося к деятельности мозга, к проблемам теории относительности, гравитации, сильному или слабому взаимодействию, электромагнитным волнам, М-теории, к "сущности" права, этике, истории, генетике и так далее.[2]

           [1] В диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук Шевелева С.В. указала, что "научная новизна исследования, представляющего собой комплексное исследование дихотомии свободы воли и принуждения в уголовном праве, заключается в следующем: в работе "впервые на уровне диссертационного исследования осуществлен философский анализ становления детерминизма и индетерминизма в его правовом преломлении как основных идей понимания свободы воли, позволивший определить, что в современных условиях применима конструкция агностицизма, аккумулирующая в себе данные теории". См. Шевелева С.В. Свобода воли и принуждение в уголовном праве : автореф. дис. ... докт. юрид. наук / С.В. Шевелева - М., 2015. С.8.
           Приближает ли нас указанная работа и ее результаты к пониманию механизмов возникновения и работы нейронных сетей мозга, отвечающих за волевые акты (сознание, подсознание, протосознание); какие достижения психиатрии, неврологии, когнитивной нейробиологии - разделов современной науки о разуме - были приняты автором во внимание, наконец, что определяет свободу выбора решения конкретным человеком в конкретном событии? Полагаю, что в диссертационом труде отсутствует даже приблизительная постановка подобных вопросов. См. также Шевелева С.В. Концепция свободы воли и принуждения в уголовном праве : монография / С.В. Шевелева - Москва : Юрлитинформ, 2014. С.3-5, 71.
           [2] На ошибочное присвоение философии гносеологических возможностей и функций одним из первых обратил внимание А.Н. Уайтхед (Whitehead, 1969): "Семнадцатый век, наконец, произвел схему научной мысли, сформулированную математиками для математиков. Замечательной способностью математического ума является его способность оперировать с абстракциями и извлекать их из четких доказательных цепочек рассуждений, вполне удовлетворительных до тех пор, пока это именно те абстракции, о которых вы хотите думать. Колоссальный успех научных абстракций… навязал философии задачу принятия абстракций как наиболее конкретного способа истолкования факта... Но жонглирование абстракциями, разумеется, бессильно преодолеть внутренний хаос, вызванный приписыванием ошибочно адресуемой конкретности научной схеме XVII века" (Whitehead, 1919). Цит. по Саенкова Е.С. Философия природы Альфреда Норта Уайтхеда. Вестник МГТУ, Том 9, № 1, 2006. С.106-113.

            Право - моральная дисциплина - оказалось под воздействием упрощенно понимаемой философии как "науки", непроницаемой для достижений в области физиологии, неврологии, когнитивной нейробиологии.[3] Юриспруденция, несмотря на то что имеет дело с оценкой поведения субъекта (субъектов) права, также не принимает в расчет новые фундаментальные данные биологии человека, нейроанатомии, обнаружение структур, отвечающих за действия человека, - зеркальных и канонических нейронов и "моральных" систем мозга Homo sapiens.
           Поэтому, на наш взгляд, философско-логические, уголовно-правовые или психологические умозрительные теории (игнорирующие нейронауку как эмпирическую дисциплину) не могут считаться удовлетворительными научными решениями.[4]

           [3] Медицина, как известно, на этот счет значительно раньше располагала разумными предположениями: "Люди должны знать, что из мозга и только из мозга, возникают наши удовольствия, радости, смех и шутки, точно также как и наши горести, боль, печаль и слезы. С помощью мозга мы думаем, видим, слышим, отличаем уродливое от красивого, плохое от хорошего, приятное от неприятного... Надо знать, что огорчения, печаль, недовольства и жалобы происходят от мозга. Из-за него мы становимся безумными, нас охватывает тревога и страхи либо ночью, либо с наступлением дня; в нем лежат причины лунатизма, бессонницы и невозможности собраться с мыслями, забывчивости и необычного поведения". Гиппократ (ок. 460-370 г. до н.э.) Цит. по. Дик Свааб. Мы - это наш мозг. СПб., 2014. С.26.
           [4] Как прагматично заметил В. Рамачандран, изучение в течение пяти лет нейробиологом Б. Милнер единственного пациента "ХМ", у которого было нарушение в гиппокампе, дало нам гораздо больше сведений о памяти, чем предыдущие сто лет чисто психологического подхода к памяти. Ложное противопоставление взглядов редукционистов и целостного подхода к деятельности мозга вредит науке. Рамачандран В. Мозг рассказывает. Что нас делает людьми. - М., 2012, С.365.

           С одной стороны, ошибочная научная методология порождает "новые" абстрактные системы в виде философско-религиозных или "постмодернистских" правовых учений и тому подобное. С другой же, мы наблюдаем в стране при проведении "судебно-психиатрических" экспертиз в уголовных делах поточное составление заключений, где на основе десятиминутного визуального осмотра и оценки, без применения, скажем, современных позитронно-эмиссионных томографов и/или проведения биохимических исследований мозга испытуемого, экспертами делается "безошибочный" и не подлежащий критике вывод о вменяемости (или невменяемости, что значительно реже) того или иного лица.
           В правовых дисциплинах - это надо признать - мы так же как и в любом другом виде деятельности имеем дело с человеческим восприятием (перцептивными знаниями), эмоциями, умственной деятельностью (способностями) и познанием, "нервные клетки мозга являются материальными элементами восприятия".[5] Даже в самом сложном фундаментальном вопросе, что собой представляет природа, А. Уайтхед придерживается взгляда, что природа - это то, что воспринимаемо. И очевидно, что "восприятие включает в себя нечто большее, чем просто отражение образа в мозге. Восприятие - это "активно формируемое мнение о мире, а не пассивная реакция на поступающие от него сенсорные данные. Даже наипростейший акт восприятия включает в себя суждение и толкование"".[6] И уже на этом уровне мы должны исследовать и учитывать восприятие как участвующее в процессе формирования свободы воли и поступков.[7]

           [5] Никколс Дж., Мартин А.Р., Валлас Б.Дж., Фукс П.А. От нейрона к мозгу. - М., 2008. С.33.
           [6] Рамачандран В. Указ. соч. С.56.
           Поэтому считаем, что и Парменид, который утверждал: "У большинства смертных нет ничего в их заблуждающемся (erring) уме, кроме того, что попало туда через их заблуждающиеся органы чувств", и К. Поппер в своей ироничной, если не сказать презрительной, оценке теории познания, построенной на здравом смысле или обыденном сознании, называвший ее "бадейной теорией" сознания, - они оба ошибались. См.: Поппер К.Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. С.13-14.
           [7] В "Понятии природы" А. Уайтхед не разделяет идеи признания бифуркационного характера природы, некритичное восприятие субъективных и объективных компонентов природы. Философ указывает: "Теория бифуркации представляет собой попытку интерпретировать естествознание как исследование причины факта знания. А именно: она представляет собой попытку представить кажущуюся природу как следствие процессов, которые протекают в сознании под воздействием природы казуальной" (Whitehead, 1920). Каузальная природа не стремится объяснять природу знаний, ее цель - определение понятия реальности; чтобы создать понятие природы, необходимо, чтобы "мы не могли отбирать и выбирать"... "природа едина, в ней нет разграничения субъективного и объективного..." (Whitehead, 1920). Цит. по Саенкова Е.С. Философия природы Альфреда Норта Уайтхеда. Вестник МГТУ, Т. 9, № 1, 2006. С.106-113.

           Для наглядности мы включаем в статью копию диаграммы Дэвида ван Эссена, которая также опровергает упрощенные оценки исключительно сложных структур и связей между зрительными областями мозга приматов; нейробиологи считают, что у человека эти связи еще более сложные, но и они направлены на распознание объекта или действия, то есть на установление тождества объекта в сознании, или того, что наблюдаемо. Эти процессы неосмотрительно называть "бадейными"; кстати, мы не говорим здесь подробно о слуховых, тактильных и иных не менее сложных формах обработки, передачи и кодирования соматосенсорных и слуховых сигналов восприятия.[8]

           [8] Никколс Дж., Мартин А.Р., Валлас Б. Дж., Фукс П.А. Указ. исследование. С.386-463.



img_mat/Taras_1_ris_01.png

Рис. 1. Диаграмма Дэвида ван Эссена, изображающая необыкновенную сложность связей между зрительными областями у приматов, с множественными ответными петлями на каждой ступени иерархии.

           Открытие в недавнем прошлом канонических нейронов (как и зеркальных) позволило также установить связь между восприятием и действием; каждый канонический нейрон активизируется во время определенного действия и даже тогда, когда происходит зрительное восприятие только самого предмета; то есть, абстрактное свойство, например, возможность быть взятым, кодируется при определенных условиях в зрительной форме объекта как присущая ему черта.[9] На наш взгляд, как и в случае с зеркальными нейронами именно здесь мы обнаруживаем и регистрируем следы нейронной деятельности, связанные со свободой воли или свободой сознания в известном смысле.

           [9] Рамачандран В. Указ. соч. С. 49.
           Рамачандран В. также утверждает, что в биологических системах существует глубокое единство структуры, функционирования и происхождения, что дает нам возможность в настоящей работе сконцентрироваться на свойствах мозга человека, отличающегося от мозга других млекопитающих в целях установления структур и механизмов, отвечающих за формирование свободы воли, а также указать на то, что собственно нейробиологи считают "свободой воли" в строго научном (то есть, нейробиологическом, не "философском") смысле.
           Конечно, здесь следовало бы рассмотреть важный и логически вытекающий вопрос о связи понятия свободы воли и категории текущей (конечной) истины как осознаваемого основания деятельности субъекта или субъектов, но мы откладываем его обсуждение на будущее.

           Следует указать и на то, что свободу воли можно рассматривать не только по отношению к праву, правовому поведению, действию, поступку; свобода воли, как известно, является основой морали. Поэтому для нас не выглядит теоретически и практически важным вопрос, когда появляется у человека мораль, каким образом и когда она в конечном счете формулируется как религиозное, социальное, мистическое, собственно этическое или политическое учение (сочетание этих характеристик мы обнаруживаем во многих учениях и религиях). Мораль, моральное сознание, право и правосознание, эстетические и социальные процессы, точнее, их становление, по нашему мнению, непрерывно "сопровождают" антропосоциогенез. И общее приблизительное время зарождения языка, этики, права, эстетических взглядов (искусства), как считают современные нейробиологи, уходит в прошлое на 150-200 тыс. лет.
           Но следует повторить, что с теми механизмами, которые нам становятся все более известными и доступными (я имею в виду нейробиологические свойства лобной префронтальной области человеческого мозга - "средоточие человечности") мы все-таки можем исследовать свободу воли как составную часть социального события, в котором субъект поступает по своему усмотрению.
           Для этого мы должны весьма кратко и поэтому поверхностно ввести читателя в курс некоторых нейробиологических проблем и решений.[10] Прежде всего, мы перечислим, на наш взгляд, важные для правовой науки и наиболее известные в нейробиологии открытия.

           [10] Для нас это важное дополнение к статье, так как с точки зрения науки ничего не добавляется к нашему пониманию проблемы свободы воли использованием таких абстрактных высказываний как "возможность выбора", "внешняя среда, которая направляет деятельность человека", "сложно познаваемый процесс слияние внешних условий и внутренних установок", и в результате: "возможность выбора вариантов поведения и образует свободу воли" вследствие того, что за пределами юридического и социологического (а также философского) научного исследования остается самое главное - человеческий мозг, человеческое сознание, психика человека, которые пока еще являются предметом исключительно биологии, неврологии, нейробиологии, анатомии, психиатрии, в том числе и судебной, но не теории (философии) права и правоприменения. См.: Шевелева С.В. Указ. монография. С.5. Не является дискуссионным и "современный вопрос" "отражения свободы воли в уголовном праве", о чем пойдет речь ниже. (Конечно, мы не можем критиковать, например, взгляды ученых девятнадцатого - начала двадцатого века в силу того, что нейробиология только еще делала свои первые открытия усилиями ученых - К. Гольджи (Италия), автора ошибочной ретикулярной теории (1873 г.), и Сантьяго Рамона-и-Кахаля - автора классической нейронной доктрины, основоположника современной нейронауки (род. 1852 г. в семье Хусто и Антония Рамон-и-Касасусов; место рождения - Петилье-де-Арагон (провинция Наварра, Испания) - маленькая горная деревушка на юге Пиренеев с населением в 23 человека (на 2010 год). Но заметим, что такие великие мыслители XVI -XVII в.в. как Блез Паскаль, Р. Декарт, Г. Лейбниц, И. Ньютон, Галилео Галилей, Ф. Бекон, Т. Гоббс, за редким исключением (Рене Декарт), обращали внимание в своих философских и научных работах на эту сторону человеческого бытия, на проблему сознания как психической деятельности. Надо в их оправдание сказать, что XVIII- XIX в.в. в лице наиболее видных представителей философских дисциплин, таких как И. Кант, Фихте, XX в. (К. Поппер) и даже XXI в. не видят нужды в осмыслении данных биологических и медицинских (условно) наук и достижений нейронауки. А те авторы, которые в силу научного интереса рассматривали проблемы человеческого восприятия и возможность установления истины в результате деятельности человеческого мышления, сознания, явно заблуждались в самом существенном. Аристотель, например, считал, что средоточием психики человека является сердце, а не мозг. Причем он ссылался на здравые аргументы. См. Гиппократ. О природе человека. М., 2006. С.148. Рене Декарт, о ком речь пойдет ниже, также ошибся в своем часто повторяемом и общеизвестном принципе. Мы остановимся на позиции Р. Декарта также немного позже.

           В середине XVI в. научная работа по сопоставлению отдельных травм мозга с конкретными психическими симптомами (Амбруаз Паре) и составление новой карты мозга Андреасом Везалием, считавшим себя учеником Галена, (род. в 129 г. н.э.), положили начало фундаментальной науке - неврологии, напомним, это XVI - середина XVII в.в., хотя вплоть до конца XIX в. в экспертных исследованиях преобладали моральные мотивы (например, чтобы быть признанным вменяемым было достаточно отличать добро от зла).[11]

           [11] Мне кажется, что экспертизы сильно напоминают выводы наших современников - высококвалифицированных экспертов-психиатров.

           Микроанатомия (микроскоп) позволила исследовать мозг более основательно и выявлять физические следы вырождения мозга, хотя неврологи продолжали оспаривать это как доказательство невменяемости. В конце XIX в. Эдвард Чарльз Спицки предположил (это впоследствии подтвердилось), что "... некоторые виды психоза не имеют достоверных анатомических признаков... Они зависят от нарушений кровообращения и химического дисбаланса". Если с "анатомической точки зрения мозг выглядит нормально, он может функционировать неправильно из-за нарушения химического равновесия". Наконец, открытие в XX в. химических соединений, которые передают сигналы только в мозг (так называемые нейротрансмиттеры) сделало возможным лучшее понимание работы нейронов.[12]

      [12] Сэм Кин. Дуэль нейрохирургов. - М., 2015. С.60, 75, 78.

           Во второй и четвертой главах цитируемой здесь работы В. Рамачандрана описывается, каким образом мозг (и не только мозг) обрабатывает входящую сенсорную информацию, а также исследуется проблема так называемых зеркальных нейронов, нервных клеток, "которые делают нас людьми"
           Психический фазовый переход, утверждает В. Рамачандран, породил человеческий язык, эстетические и религиозные чувства, сознание и самосознание. С завершением генетической эволюции началась иная форма эволюции, завязанная не на генах, а на культуре. Изучение структур мозга (XX-XXI в.в.) впервые позволило более точно описать их функции, определить порядок и принципы обработки мозгом поступающей информации, найти области, отвечающие за создание мыслительных моделей, рабочей памяти, сенсорных карт, что в свою очередь значительно расширяет наши возможности в определении критериев вменяемости человека в экспертном и юридическом смысле.
           Кора головного мозга - месторасположение высшей мыслительной деятельности; каждое полушарие мозга разделяется на четыре доли: затылочную (зрительную, подразделенную на тридцать особых обрабатывающих областей, каждая из которых специализируется на отдельном аспекте зрения, таком как цвет, движение или форма), височную, теменную и лобную, каждая из которых также высоко специализирована и имеет исключительно высокий уровень взаимодействия с другими долями.
           Височные доли сосредоточены на высших перцептивных функциях (функциях восприятия) [13], таких как распознавание лиц и других объектов и связывание их с соответствующими эмоциями; центром эмоций считается миндалевидное тело, гиппокамп фиксирует новые следы в памяти, область Вернике уникальна для человека, она отсутствует у приматов; ее назначение в понимании смысла и семантических аспектов языка, то есть функции, различающей с самого начала человеческие существа и просто обезьян.

           [13] А. Уайтхед считает, что... "выяснение точной связи между этим миром (миром идей) и восприятием, составляющим реальный опыт, есть фундаментальный вопрос научной философии"... " перцептуальное восприятие природы единственно верное восприятие, тогда как концептуальное искажает истинный смысл природы. Смешение перцептуального и концептуального восприятий может повлечь за собой подмену истинного воображаемым, непосредственных чувственных данных вымыслом". См.: Саенкова Е.С. Философия природы Альфреда Норта Уайтхеда. Вестник МГТУ № 1, Том 9, 2006. С.108.

           Теменные доли вовлечены в обработку осязательной информации, управление мышцами и обработку собранной воедино информации от всего тела, а также совмещение ее со зрением и слухом, чтобы таким образом все это сопоставить и представить нам "мультимедийную" картину нашего телесного "я" и представление об окружающем его мире. Повреждение правой теменной доли обычно приводит к явлению, называемому односторонним пространственным игнорированием: люди теряют осознание левой половины видимого пространства; при соматопарафрении человек отрицает, что его собственная рука принадлежит ему, и настаивает при этом, что она принадлежит кому-то другому.
           В ходе эволюции теменные доли сильно изменились, особенно правая и левая нижние теменные доли (НТД). Увеличившись, НТД разделились на две новых области обработки данных, называемых угловой и надкраевой извилиной.
           Правая теменная доля отвечает за создание мыслительной модели пространственной схемы внешнего мира: наше непосредственное окружение и также местоположение (но не идентичность) объектов, чего-то необычного и людей внутри этого, а также наше физическое взаимоотношение с каждым из этих объектов и за создание образа нашего тела (формы тела и его движения в пространстве).
           Левая угловая извилина ЛТД участвует в уникальных человеческих функциях и абстракции, в подборе слов и метафор. Левая надкраевая извилина также формирует яркий образ планируемых действий, требующих определенных навыков, поражение левой угловой извилины уничтожает такие абстрактные навыки, как чтение, письмо или счет, повреждение левой надкраевой извилины помешает управлять движениями, требующими навыков. Лобные доли также ответственны за некоторые особые и жизненно важные функции; частью этой области является двигательная кора - вертикальная полоса коркового вещества, участвующая в формировании простых двигательных команд; было установлено, что префронтальная часть лобных долей - правая и левая - "отвечают" за социальность поведения, социальную деятельность и содержание личности: честолюбие, сопереживание, благоразумие, многосторонность личности, моральное чувство, чувство человеческого достоинства.[14]

           [14] Думаю, что сегодня юридическому корпусу страны, студентам, представителям науки, политикам явно не хватает этих качеств. Дефицит морали образовался в период крупнейшей криминализации имущественных отношений, развала семьи, потери личностью собственной истории и многих других социальных и моральных ценностей. Отсутствие сопереживания, моральных принципов и самоконтроля часто наблюдается у социопатов, которые наиболее удачно выходят на социальную сцену в кризисные периоды развития. Невролог Антонио Дамазио предполагал, что у социопатов может наличествовать клинически не выявленная дисфункция лобной доли. См.: Рамачандран В. Указ. раб. С.22-23.

           При повреждении левой префронтальной доли человек может отказаться от социальной жизни и проявлять характерное отвращение к любому делу, состояние так называемой "псевдодепрессии", так как никаких стандартных критериев депрессии, таких как чувство подавленности или хроническое негативное прокручивание мыслей не выявляется при психологическом и неврологическом исследовании.
           При повреждении правой префронтальной доли человек выглядит так, будто пребывает в эйфории: кажется, что человек теряет всякий интерес к своему будущему и не признает никаких моральных ограничений. "Он может смеяться на похоронах и мочиться на публике". Но парадокс в том, что он выглядит нормальным во всем остальном: его речь, его память и даже его интеллект совершенно не затронуты.[15]

           [15] Рамачандран В. Указ. соч. С. 23.

           Мы здесь, разумеется, не можем описать полностью функции ста миллиардов нейронных клеток человеческого мозга и его связей; но мы можем на основании данных современной нейронауки констатировать, что природа человеческой морали и человеческого поведения едина: источником всего является мозг человека - биологическая система и биологическая структура. Природа того, что мы называем этикой или моралью, повторимся, имеет - прежде и прежде всего - биологическую основу.[16]

           [16] Но также мы понимаем, что нет аргументов в пользу того, что все человеческие особи наделяются даже условно равным объемом "моральных" нейронов. Например, если большинство людей и обладает каким-то музыкальным слухом, музыкальными способностями, то талантливых композиторов в истории человечества можно в лучшем случае насчитать несколько сотен или тысяч, точно так же и в этике.

           Открытие и распознание функций зеркальных нейронов дает основание считать, что именно они могут оказаться центром социального обучения, подражания и культурной передачи навыков и отношений... "Благодаря усиленному развитию системы зеркальных нейронов эволюция фактически сделала культуру новым геномом".[17]. Это утверждение В. Рамачандрана хорошо согласуется с данными антропосоциогенеза.[18]

           [17] Рамачандран В. Указ. соч. С.7, 25, 30.
           [18] Мердок Дж. П. Социальная структура. - М., 2003. С.19, 30, 106-117; Тарасенко В.Г. Постулаты права. - М., 2017. Глава 3, параграф 2.

           При этом только у человека работа зеркальных нейронов и способности моделировать аспекты разума другого человека, а не просто его поведения, неизбежно потребовали развития дополнительных связей, чтобы обеспечить более сложное функционирование таких схем в сложных социальных ситуациях. Расшифровка природы этих связей одна из наиболее сложных и важных задач нейробиологии еще и потому, что этим самым устраняется упрощенный взгляд на социальные и иные процессы, а именно-что все зависит и определяется линейно исключительно зеркальными нейронами.
           Еще одна сложность для юристов - и не только для них - в понимании сознания, смысловой деятельности, связана с тем, что термин сознание употребляется нейробиологами для обозначения двух различных понятий. Первое - это квалиа, моментальные эмпирические качества ощущений…, а второе - "я", которое испытывает эти ощущения. Но также хорошо известна подтвержденная теория, что "психическая жизнь управляется подсознанием" (протосознанием).
           В. Рамачандран считает, что "квалиа" и "я" не одно и то же... Хотя "невозможно понять первое, не понимая второго. Понятие квалиа без я-опыта, без интроспекции над этими ощущениями… абсурдно...". Сознающее "я"... личность возникает из относительно маленькой группы областей мозга"... связанных в "мощную сеть". Клинически подтверждено, что "ассоциирована с сознанием и связана с нашим ощущением "я" лишь та информация, которая проходит через зрительную кору. Другой же параллельный путь может функционировать, выполняя сложные вычисления, ... сознание в этом процессе вообще не участвует". Отмечается, что оба этих "пути передачи зрительной информации образованы идентичными нейронами... выполняют одинаковые сложные вычисления, но, тем не менее, только новый путь проливает свет сознания на зрительную информацию".[19]

           [19] Рамачандран В. Указ. соч. С.292-295.
           Мы можем сослаться на примеры "видящей слепоты", когда испытуемый "находит" безошибочно объект, но при этом его фактически не видит из-за повреждения одного из зрительных каналов. Таких особенностей работы мозговых структур насчитываются десятки и сотни, но юристам-практикам и большинству российских экспертов они неизвестны, хотя они, бесспорно, имеют криминалистическое значение.

           Анатомические различия между первым путем (обозначается термином "как" и вторым - "что") установлены Лесли Анерлейдером и Мортимиром Мишкиным (США). Путь три (эмоциональный путь) именуемый "и что же?" в настоящее время считается функциональным каналом.[20]

           [20] Рамачандран В. Указ. соч. С. 360.

           Открытие третьего пути передачи информации для юридической науки и юристов, а не только психиатров и нейробиологов, является одним из наиболее значимых в социальной и нормативной оценке личностных качеств субъекта права.
           Процессы, в которых сознание не участвует, поддерживают, по мнению В. Рамачандрана, идею неосознаваемых умственных действий. Нейробиология, изучающая примеры и свидетельства о глубинной мозговой деятельности, дает более правильные рекомендации в распознавании человеческой личности или "я", что значительно важнее в редукционистской оценке психических процессов конкретного человека, чем общие рассуждения о "свободе воли".[21]

           [21] См. Шевелева С.В. Указ. раб. С.31-82.
           Надо заметить, что все авторы, которые рассматривают проблему свободы воли, либо поддерживают конвенциональную точку зрения, либо ищут аргументы, не выходя за границы проблемы свободы воли, в том виде, которые сформулированы психологией. Поэтому ссылки С.В. Шевелевой в ее диссертации и монографии на научные источники (их около ста) без указания на то, какие проблемы, идеи были выдвинуты или опровергнуты этими авторами, являются бесполезными в гносеологическом и практическом плане. Мы можем судить об истинности, скажем, психологической аргументации в оценке свободы воли лишь вне рамок психологии как науки, то есть, обращаясь, например, к нейробиологии, если в этом есть какой-то научный смысл.

           Мы в социальной практике взаимоотношений рассматриваем аспекты человеческого "я" и считаем вслед за нейробиологами (В. Рамачандран), что важно оценивать (юридически в том числе) человека по следующим (пока неполным) параметрам, как:
           цельность; человек - это единая личность с согласованными (противоречивыми) целями, воспоминаниями, эмоциями, действиями, убеждениями и знаниями;
           постоянство - ощущение постоянства личности; мгновения и десятилетия как процессы, происходящие "со мной";
           пребывание в собственном теле или принадлежность "нам" тела;
           личностность - наши ощущения и ментальная жизнь, хотя, как установлено, можно благодаря зеркальным нейронам прочувствовать чужую боль (симуляция ощущений другого человека);
           социальность "я", которое поддерживает преувеличенное чувство личностности и автономии, выдавая ее тесную связь с мышлением других людей, ведь только тогда наши эмоции приобретают смысл; гордость, высокомерие, тщеславие, амбициозность, любовь, страх, милосердие, ревность, гнев, надменность, гуманность, жалость даже к самому себе и которые не имели бы смысла, по мнению В. Рамачандрана, в социальном вакууме;
           самосознание - как указывает одна из гипотез, частично зависит от рекурсивного использования мозгом зеркальных нейронов, что позволяет нам видеть себя со стороны (аллоцентрически);
           наконец, свободная воля - это чувство того, что мы в состоянии сознательно выбирать между альтернативными вариантами действий с полным сознанием того, что могли бы выбрать иной вариант.[22]

           [22] Рамачандран В. Указ. соч. С. 295-340.
           Разумеется, это не полная картина личности с точки зрения нейробиологии.

           Нейробиологи, по крайней мере некоторые из них, считают в отличие от юристов и философов, которые этим вопросом не интересуются вообще, что у нас нет полного знания, как работает свободная воля. Но установлены участки мозга, ответственные за нее: это - надкраевая извилина левого полушария мозга, которая позволяет нам воображать и предвидеть различные возможные направления действия, и поясная извилина мозга, которая заставляет нас желать (и помогает выбрать) одно из действий на основании иерархии ценностей, диктуемых префронтальной корой мозга.
           Обнаружение "эмоционального круга", который впоследствии будет назван лимбической (граничной) системой, которая служит переходной зоной между верхними и нижними отделами мозга и включает в себя таламус, гипоталамус, шишковидную железу, миндалевидное тело и гиппокамп [23] стало важнейшим открытием в области неврологии, нейробиологии, и позволило оценить нам взаимозависимость и корреляцию рассудочной деятельности, логики мышления и эмоций и, в конечном счете, поведения.

           [23] Таламус производит первичную оценку входящих данных и разделяет информацию по каналам для дальнейшей обработки; один поток идет в гипоталамус, помогающий формировать воспоминания и доступ к ним; другой поток разделяется на две части и поступает в миндалевидное тело и во фронтальные доли, но в итоге также попадает в миндалевидное тело. Миндалевидное тело отправляет сигнал в гипоталамус, который полностью или частично отвечает за биологические процессы, в том числе метаболизм, гомеостаз, аппетит и половое чувство. Сэм Кин. Указ. работа. М., 2015. С.208-210.

           Наиболее важной для психических феноменов является совместная работа лимбических структур и фронтальных долей мозга, которые порождают богатый спектр эмоций, настроений, смягчающих и окультуривающих животные (первобытные) эмоции и расширяющие эмоциональные (культурные) оценки человека. К ним относится, как указывалось, прежде всего миндалевидное тело, которое работает в тесной связи с накопленными ранее воспоминаниями и другими структурами лимбической системы для того, чтобы оценить эмоциональную значимость всего, что мы видим в дополнение к рациональному.
           Если увиденное (услышанное) и т.п. вызывает сильное чувство, сигналы из миндалевидного тела будут направлены в гипоталамус, который активизирует автономную нервную систему, чтобы приготовить человека к выполнению соответствующего действия: приему пищи, бою, бегству или ухаживанию. Эти спонтанные реакции включают в себя все возможные физиологические признаки сильной эмоции: повышенное сердцебиение, учащенное дыхание, потливость.
           Миндалевидное тело у человека также имеет связи с лобными долями, которые придают базовым эмоциям различные оттенки: человек чувствует гнев, страх, вожделение, но также высокомерие, гордость, осторожность, восхищение, великодушие, презрительное чувство и тому подобное.[24]

           [24] А. Дамасио считает, что рациональный мозг смягчает наши эмоции и подавляет сильные импульсы. Но одновременно эмоции помогают рациональному мозгу и позволяют ему принимать в расчет прошлые переживания при выборе решений на основе того, какими были итоги предыдущих решений. Эмоциональные метки сопровождаются иногда "интуитивным чувством", обеспечивающим обратную связь между телом и разумом. А. Дамасио полагает, что в этом в целом заключается эволюционное предназначение эмоций: они подталкивают нас к "хорошим" решениям, которые ассоциируются с позитивными чувствами, и удерживают нас от "плохих", вызывающих беспокойство, тревогу. Вполне возможно, считает невролог, что эмоции создают здравый смысл. То есть, несмотря на парадоксальность такого утверждения, рассудок без эмоций кажется воплощением безрассудства. Клинически подтверждается, что рациональный и логический мозг в отсутствие эмоций не может обеспечить рациональность и последовательность. Сэм Кин. Указ. работа. С.223-224.

           Декартовское высказывание "сogito ergo sum" - "мыслю, потому существую", родилось, по утверждению С. Кина, после того, как великий философ познакомился с перенесшей ампутацию руки девушкой, которая испытывала фантомные боли и фантомное присутствие руки. ..."Это разрушило мою веру в собственные чувства", - записал Р. Декарт. Разрушение было столь глубоким, что он вообще перестал доверять перцептивным данным как надежному источнику знаний о мире.[25] Полагая мышление подтверждением собственного существования, рассуждает С. Кин, Декарт сосредоточился на идее "чистого разума", полностью отделенного от тела и эмоций, которой обычно сопутствует также идея того, что для принятия рационального логичного решения (совершенно иной вопрос, почему такое решение обязательно должно быть правильным) необходимо полностью отрешиться от эмоций.[26]

           [25] См. Сэм Кин. Указ. работа. С.147-148. [26]
           А. Дамасио в работе Descartes' Error: Emotion, Reason and the Humanum Brain ("Ошибка Декарта: эмоция, разум и человеческий мозг") указывает, что ошибка Р. Декарта в том, что неверно думать, что думает лишь один ум. Тело и наши эмоции играют ключевую роль в том, как мы думаем и в рациональном принятии решений: "... тело поставляет содержание, которое является неотъемлемой частью (материала для работы) нормального ума... ум в полном смысле воплощен (в теле), а не только в мозге". Таким образом признается "критическая роль чувств в навигации через бесконечный поток личных жизненных решений... Интуитивные сигналы, направляющие нас в такие моменты, приходят в форме лимбических ведомых всплесков из внутренних органов, "соматических маркеров" (чувствование нутром). "Соматический маркер... может заставить вас немедленно отвергнуть негативное направление действий и тем самым... позволяет вам выбирать из меньшего числа альтернатив". А. Дамасио предположил, что все это в некотором смысле поддается количественному определению (в терминах лимбической реакции), и означает, что эмоции, с которыми имеет дело анализируемая лимбическая система, очень примитивны. Цит. по: svobodauma.org/mind-food/read/damasio.

           Здесь же мы хотим в самой общей форме изложить наиболее известное юристам философское рассуждение, которое показывает, насколько нейронаука продвинулась в вопросе изучения свободы воли, этики и права по сравнению с веком XIX; мы должны напомнить о предшествующих теоретических источниках для того чтобы приблизиться к решению современных этических проблем и проблем теоретического и практического правопонимания и правоприменения. Значимые в этом смысле идеи критически представлены, на наш взгляд, в работе "Учение Канта о праве и государстве" П.И. Новгородцева.[27] П.И. Новгородцев считает, что в основе юридической теории Канта лежит его учение "...об отношении права к нравственности".[28] И. Кант, по мнению русского правоведа и философа, правильно обратил внимание на различие нравственности и права, но в силу особенностей своей доктрины не смог указать на их "связь". Причины такого положения, по мнению русского философа, заключены в том, что Кант в категорической форме отождествлял нравственность с "внутренней свободой личности от каких бы то ни было внешних стеснений" и указывал на "независимость нравственного сознания от внешних и принудительных законов". В доказательство этого П.И. Новгородцев приводит метафорическое и идейное (не научное) высказывание И. Канта, что мораль должна быть утверждена "независимо от какой-либо опоры на небе или на земле.[29]

           [27] Новгородцев П.И. См: Вопросы философии и психологии. Журнал. Книга 3 (58) май-июнь 1901, - М., 1901. С.315-361.
           [28] Там же. С. 315.
           [29] Там же. С. 315.

           Разумеется, можно продолжить изложение полемических замечаний П.И. Новгородцева в адрес этической и правовой концепции И. Канта, (они идут в русле достижений европейских моральных наук начала XX века), но, видимо, нам важно признать, что современные представления об этике и правопонимании, взаимозависимость и взаимообусловленность этических и правовых требований не могут быть найдены в исторических (по времени и содержанию) работах и извлечены из них как готовые, в том числе и философские, решения.
           Что нам в первую очередь следует в этом плане сделать, по мнению И.А. Ильина, это "определить... понятия в терминах современной науки: ибо процесс уяснения отживших учений состоит по существу в переводе их на язык современных понятий".[30]

           [30] Ильин И.А. Понятие права и силы (опыт методологического анализа). Собр. соч. Т.4. - М., 1994. С.8.
           Для нашей работы не так важно указать на достоинства и "недостатки" интеллектуальных достижений прошлого, сколько найти в новейших исследованиях почву для создания обоснованных конструкций инструментального типа путем переформулирования и перевода на язык современной науки "вечных" проблем эпистемологии и практики. Понятно, что с этих позиций каких-либо значимых аргументов в приведенных высказываниях И. Канта (и контраргументах П.И. Новгородцева) по вопросу о различении, противопоставлении, определении морали и права или их природе мы не найдем.

           Один из наиболее значимых сегодня юридических вопросов, относящихся к свободе воли - это вопрос, насколько мы способны отвечать за наши поступки. Травмы (военные, бытовые, родовые, химические), органические поражения мозга, нарушения мозгового кровообращения и химический дисбаланс, психические заболевания самого широкого спектра, в том числе и генетически обусловленные, опухоли головного мозга и так далее могут затруднить выбор между правильным и неправильным и спровоцировать освобождение первобытных импульсов в конкретном событии или исказить нормальную работу мозга. Тем более, что заболевания легко маскируются под культурные и другие социальные девиации. При юридической оценке поведения правоприменение редко, а точнее, никогда кроме очевидных отклонений в развитии, не обращает внимание на необходимость неврологической оценки личности и неврологической (нейробиологической) экспертизы правового события.
           В юридической практике присутствует понятное предположение, что все люди обладают некоторыми знаниями и отличают правильное от неправильного, и поэтому могут нести ответственность за свои действия. "Визуальные экспертизы", отсутствие ранней диагностики психических заболеваний и отклонений в целях систематического изучения и исследования психического здоровья всего населения приводят к тому, что появляются серийные насильники, убийцы и тому подобное.
           Неврологи неоднократно обращали внимание на то, что, например, опухоли и травмы головного мозга, слабоумие в значительном количестве случаев провоцировали или обеспечивали проявление педофилии. Но все-же в значительно большем количестве случаев такой связи между педофилией и поражением мозга не устанавливалось. Эти статистические данные заставляют нас быть предельно внимательными и ответственными при принятии решений о вменяемости субъекта, наличии медицинской или социальной патологии. Разумеется, судебная система нацелена на то, чтобы установить лицо, совершившее опасное деяние, но эта же система по большому счету не заинтересована в выяснении и установлении скрытых или неочевидных изъянов человеческой психики, полагаясь в этом вопросе на экспертов или на свое "понимание" человеческой природы, ее "тупости", "жестокости", "низменности интересов", осложненных алкоголизмом, наркотиками и прежними судимостями.[31] Конечно, все это достаточно далеко от действительно научного анализа и не ведет к улучшению криминогенной ситуации. В лучшем случае лицо, совершившее общественно опасное деяние, изолируется в специальном медицинском учреждении, а в худшем - в местах отбывания наказания оно становится образцом для подражания для лиц, отбывающих там наказание.

           [31] Неврология подчеркивает, что даже когда человек видит и признает разницу между правильным и неправильным, когда у него есть рациональное признание моральных ограничений, когда человек правильно понимает необходимость поступать правильно, в то же время в некоторых случаях он просто не может этого сделать.

           Теперь, после приведенных данных о деятельности мозговых структур и систем, мы можем указать не только на ошибку Р. Декарта, но и привести безусловно важные примеры доказательства функционирования свободы воли в нейробиологическом или научном смысле.
           Экспериментально "свобода воли" исследована нейробиологом Бенджамином Либетом в 1973 г. В результате измерений (а наука - это измерение или количественный анализ) воля перестала быть понятием чистой логической абстракции и превратилась в измеряемый электрический потенциал, понятие воли с этого времени не просто объект абстрактных рассуждений или гуманитарных теорий.[32]

           [32] Благодаря серии экспериментов Б. Либета проблема свободы воли вышла на научный уровень. Идея возникла у Либета после того, как он ознакомился с результатами исследований немецких нейрофизиологов Ганса Гельмута Кронхюбера и Людера Декке из Фрайбургского университета (1964 г.). Считается, что эти эксперименты очень близки к тем, что ранее провели Ганс Гельмут Кронхюбер и Людер Декке. Детальнее см.: www.bbc.com/russian/science/2015/08/150817_vert_fut_intuitions_about_the_brain_are_wrong и concepture.club/post/nauka/eksperimenty-s-svobodoj-voli.

           Оказалось, наше восприятие запаздывает практически на полсекунды, и "все быстрые решения мы принимаем неосознанно" (Б. Либет). Поначалу на этой почве сформировалось мнение, что эксперимент доказал, что нет у нас и никогда не было свободы воли. Некоторые ученые даже признали эти эксперименты доказательством отсутствия у человека свободы воли. Но Б. Либет считал, что хотя "сознание не может инициировать действие", но свобода воли существует, так как после осознания желания у человека остается еще 150 мсек, чтобы "наложить вето" на побуждение. То есть сознательно мы решения не принимаем, это делает за нас наше бессознательное, но роль свободы воли и сознания в том, чтобы осуществить или не осуществить зародившееся побуждение. Измерение потенциала готовности, показало, что действие может свободно планироваться, и при этом быть прерваным. Потенциал готовности предшествует только свободным сознательным действиям. В случае неконтролируемого или автоматического поведения, например, синдрома Туретта, или неожиданной реакции на раздражитель, потенциал готовности (ПГ) не появляется. Любопытно, но даже таким сложным действиям как письмо и речь предшествует ПГ; наверное, можно предположить, что наше бессознательное каким-то непонятным образом дает большую часть смыслов, которые после всплывают в нашем сознании.[33]

           [33] В. Рамачандран ответил на этот вопрос. См.: Рамачандран В. Указ. соч. С. 49.

           Чаще всего Б. Либета критикуют за то, что в ходе своих экспериментов он использует понятия "побуждение" , "желание", "решение" как взаимозаменяемые. По мнению же философа Альфреда Меле (США) это приводит к путанице. "Большинство людей признают, что решить сделать что-то отличается от того, чтобы иметь побуждение или желание сделать что-то. Например, вы можете иметь побуждение закричать на раздражающего вас коллегу, но решить не делать этого...", - говорит А. Меле. Меле определяет решение следующим образом: решение - это сознательное формирование намерения в ситуации неопределенности, свободный выбор варианта действия. И в таком ключе решение и желание или побуждение далеко не одно и то же. Главный вывод, который делает А. Меле: решение не может быть бессознательным, так как для его принятия необходимо участие сознания. Поэтому категории "свобода воли" ничто не угрожает, даже если понимать ее в терминах Либета.[34]

           [34] Исследователи признают, что А. Меле и Б. Либет стоят на принципиально разных позициях относительно данного понятия. А. Меле придерживается позиции, что физико-химическая детерминация психических процессов не препятствует наличию у субъекта свободы воли. На наш взгляд, это достаточно спорно, если мы говорим о таких повреждениях или заболеваниях мозга, которые влияют или могут влиять на психическое здоровье или психические реакции. Б. Либет же придерживается точки зрения, что свобода воли несовместима с детерминизмом и имеет метафизические основания. Это замечание также не может быть нами принято. Абстрактное понятие "метафизические основания" не решает проблемы свободы воли так как может быть применено к самому широкому кругу неконкретных проблем и решений от собственно философских до экономических, политических, исторических, психологических и моральных. См.: concepture.club/post/nauka/eksperimenty-s-svobodoj-voli.
           Но также Б. Либет на основе экспериментов, на наш взгляд, правильно утверждал, что у людей есть настоящий выбор, свободный выбор, он заключается в способности подавлять подсознательные импульсы и отказываться следовать им. Он считал, что мы обладаем "свободой нежелания". Окно возможностей для отмены подсознательных решений составляет 150 миллисекунд, но оно делает людей морально ответственными. Цит. по: Сэм Кин. Указ. работа. С.422-423. Но опять же, по нашему мнению, с той оговоркой, что речь идет о решениях здорового мозга. - Тарасенко В.Г.

           При оценке свободы (свободы воли) она должна рассматриваться как синоним моральной и правовой ответственности за свои поступки, когда мы сознательно делаем выбор в пользу определенного поступка (или серии поступков) и сами (как и другие) убеждены в том, что могли поступить иначе.
           Признание судом человека виновным в научном (нейробиологически обоснованном) смысле возможно, если он мог полностью предвидеть другие доступные способы действия, всецело осознавал возможные последствия своих действий как ближайшие, так и отдаленные, мог принять решение воздержаться от действий и человек хотел того результата, который наступил.[35]

           [35] Рамачандран В. Указ. раб. С.338-339.
           Надо сказать, что теория практика и уголовного права не только в России, но и в ряде других современных стран по списку критериев виновности коррелирует с критериями свободы воли нейробиологической науки о мозге. Чего, на наш взгляд, сегодня не хватает правовой теории, так это серьезного положительного обсуждения достижений когнитивной нейробиологии и включения их в юридическую практику. Но есть и избыточные традиции, а именно желание ученых дать доктринальное (сущностное) определение, например, вменяемости. На наш взгляд, мы можем предложить только списочный и незамкнутый перечень признаков вменяемости: наука развивается… См.: Субъект преступления. Субъективная сторона преступления. Т.VII. Книга I. Субъект преступления. М., 2016. С.56-92, 275-299.

           Выводы и предложения.

           Рассмотрение категории свободы воли в праве не может быть достаточным при сохранении только философской, правовой или психологической аргументации так как исчерпаны (или отпали) все ресурсы усиления системы доказательств.

           Также нельзя, по нашему мнению, искать аргументацию для объяснительной теории воли в праве в такой ненаучной области мышления как религия, несмотря на ее популярность, или в псевдонаучных "модернистских" или "постмодернистских" теориях права, этики и т.п.

           Учитывая, что этика (мораль) имеет общую природу или источник (мозг и рассудочную деятельность человека) с правом, с моральной и правовой волей, поведением, раздел когнитивной нейробиологии, отвечающий за этику и право, можно выделить в отдельный предмет современной нейронауки с двумя направлениями: нейробиологические основания этики и нейроправоведение.

           Центральной научной проблемой, которая принципиально разрешена когнитивной нейробиологией (которая также является исключительно важной для этики и права) - это проблема восприятия. Современным научным знаниям о деятельности мозговых структур, сознания не соответствует идея бифуркационного характера природы. Попытка представить кажущуюся природу как следствие процессов, которые протекают в сознании под воздействием природы каузальной, является ошибочной. Мы не можем отбирать и выбирать, природа едина, в ней отсутствует разграничение субъективного и объективного (А. Уайтхед).

           Юридически значимо то, что свобода воли заключается в способности подавлять подсознательные импульсы. Свобода воли состоит не в возможности выбора, а в "свободе нежелания". В уголовное законодательство Российской Федерации необходимо ввести, наряду с имеющимися, как самостоятельное основание (признак) виновности (ответственности), что "субъект права мог принять решение воздержаться от действий".


Статья отражает частное мнение автора и не является выражением официальной позиции по указанному вопросу каких-либо государственных органов, организаций и учреждений.

Сведения об авторе:

            Тарасенко Василий Георгиевич.
            Адвокат (1976 г.), к.ю.н. (1983 г.), участник Конституционного совещания по разработке проекта Конституции Российской Федерации (1993 г.), депутат Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, Председатель Комитета по делам Федерации, федеративному договору и региональной политике (1994-1996 г.г.), принимал участие в разработке ряда законов (порядка 200), действительный Государственный советник III класса (1996 г.), Первый Вице-Президент Федерального Союза адвокатов РФ.
       Научные труды: диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук по гражданскому праву, статьи по вопросам уголовного права и процесса в журналах Гильдии российских адвокатов (г. Москва); монография "Постулаты права", 2010 г., изд. "Городец"; монография "Постулаты права" (второе изд.), 2017 г., изд. "Норма". Стаж адвокатской работы - сорок лет.